Ты пойдешь со мной на фуршет… Рассказ

     – Ты пойдешь со мной на фуршет?
     – ?
     – Предновогодний.
     – Когда?
     – 30-го.
     – Не знаю… – Она постаралась одновременно и скрыть свое желание пойти, и не обидеть. – Попробую. Если не будет опять какой “засады” на работе. – А во сколько?
     – В десять вечера.
     – Попробую.

     Перед Новым годом надо было успеть сделать очень много: поздравить всех нужных людей, знакомых, коллег, купить подарки и принять поздравления самой. Времени оставалось мало – три дня. И все как всегда было оставлено на последний момент. И все как всегда было сделано своевременно.

     30-го декабря у нее была своя “корпоративная вечеринка”, с ближайшими коллегами и добрыми знакомыми. Они собирались не поздно, и к восьми она планировала освободиться и двинуться к нему, с легким опозданием – так она поступала всегда – любила приходить, когда все в сборе, а, тем более, что 30-го в городе обычно “пробки” и все задерживаются. С утра она надела новый костюм – он его еще не видел – изумительный оливкового цвета брючный костюм, изысканный, деловой и модный. Обычно она не красилась – сегодня же нанесла тональный крем с легким блеском, сделала намек румян, слегка подвела глаза, даже употребила тени и губную помаду. Показала зеркалу большой палец и подумала, что если бы изменить прическу, то сразу можно и не узнать. В общем, собралась на предновогодний фуршет. А он ей 30-го о нем и не напомнил: они не раз созванивались, но о фуршете – ни слова. Она прождала до восьми вечера, деликатно завершила свою “корпоративную вечеринку”, сославшись на неожиданно свалившуюся важную деловую встречу (тем более, что угроза таковой действительно маячила), распрощалась с гостями и впала в уныние. Деликатность ситуации заключась в том, что он был ее мужем, мало того – коллегой, а на фуршете собиралось много общих знакомых, и все – с мужьями-женами. Она в последнее время, правда, игнорировала званые вечера (действительно, было много дел, уставала, да и в отношениях происходило некоторое охлаждение), но не предновогодний же! На второй сигарете уныние сменилось сначала обидой, а затем и нехорошими мыслями. Она позвонила – он сказал, что пока занят, что перед новым годом еще много дел и что как освободится, сразу перезвонит, а о фуршете – ни слова. Она решила ехать домой, сесть за компьютер и, наконец, дописать статью.
     В девять вечера город уже не был одной сплошной пробкой, но движение все же почти стояло. Решив ехать по Садовому, она ничего не выиграла – перед Смоленской застряла намертво. И решила уйти вправо, в арбатские переулки. Тут кончились сигареты. Кое-как воткнув машину между помойными бачками и роскошной иномаркой, она вышла. Оказалось, что остановилась возле театрального магазина. Любопытства ради зашла. И оказалась в атмосфере маскарада – костюмы, парики, перья, накидки, фальшивые боа, всевозможные маски, трости, шляпки, цилиндры – чего здесь только не было! Она стояла как завороженная в атмосфере этой фантазийной, придуманной карнавальной жизни. Почему-то она вспомнила, как в детстве мерила мамины парики – мама работала художником по костюмам, и всегда говорила, что женщина должна быть разной. “Вот интересно, – подумала она, – а если я надену парик, что изменится? Наверное, не надо будет носить шапку”. Побродив по магазину, она направилась за сигаретами. А из головы все не выходил вопрос “Так что же изменится?” Пока покупая сигареты, вспомнила, как много лет назад чуть ли не два месяца была вынуждена ходить с палочкой-костылем из-за сильной травмы ноги. И как это действовало и на сокурсников, и просто на людей на улицах – зрелище было не жалкое, а экстравагантное.
     В машине она закурила и снова покосилась на магазин – из него выходила эффектная пара, громко смеясь и загружая соседнюю иномарку упаковками с карнавальными костюмами и масками. “Вот они точно изменятся, – подумала она. – А я?” Выкинув окурок в окно, она стремительно бросилась из машины в магазин, подвернув в очередной раз ногу и едва не столкнувшись по дороге с помойным бачком.
     До закрытия магазина оставалось полчаса, до начала фуршета – тоже, а в кошельке лежала большая предновогодняя зарплата. Так что она выбрала очень ей подошедший каштановый парик с почти естественными локонами ниже плеч и густой челкой до бровей, коричневую помаду и очки, вернее обычные стекла в красивой оправе под стиль парика и овала лица. В зеркале стояла совсем другая женщина. Искусственные ногти ей помогла наложить продавщица, завороженная творящейся на ее глазах переменой. Изысканная дорогая коричневая же трость дополнила образ – легкое прихрамывание вновь стало привычным. Теперь можно и на фуршет.
     Дорога до Останкино заняла почти час – движение все еще было плотным. Подъезжая, она решила позвонить, чтобы он ее встретил. Он долго не брал мобильный, затем она услышала его голос, который звучал не на фоне, а скорее фоном к раздающемуся из трубки гомону голосов, гулу музыки и шуму веселья: “Знаешь, меня затащили тут на фуршет, я не хотел идти, но я скоро буду” – и связь прервалась. Ее первым порывом было развернуться и уехать – ну зачем она так готовилась, так хотела удивить, восхитить?! Она закурила и подумала, где же может быть фуршет. Скорее всего, в заведении, в советские времена бывшем обычным парковым общественным туалетом, в последующие годы перемен переделанном в модный ресторанчик с нелепым названием и розовым поросенком над крышей – облюбованном телевизионщиками.
     Домой она не поехала. Ее все равно трудно узнать – а почему бы не проверить, насколько не узнать? И решилась: на фуршет, раз уж приехала. Мест для нормальной парковки не было, и она по привычке подъезжать максимально близко, заехала едва ли не в самый вход, полностью его перегородив. “Вы куда?” – спросил ее опешивший охранник. “Сюда”, – ткнула она тростью в дверь и вошла, бросив ему на руки шубу, чтобы избежать необходимости переставлять машину.
     Бывший сортир и выглядел теперь, и действительно был модным и дорогим заведением. И публика там собиралась самая что ни на есть “изысканная” – модная – телевизионная, по преимуществу. “Своих” она увидела сразу, но не подошла, приостановилась – его почему-то не было среди них. Она решила ему снова позвонить – а вдруг действительно ушел – его телефон зазвонил у нее за спиной – она нажала отбой и так резко обернулась, что выронила трость. Он галантно ее поднял, подал ей и так внимательно посмотрел, что она машинально, забыв о произведенной с собой перемене, сказала “Привет!” “Ну, что же, привет! – ответил он – будем считать, что это “спасибо”. Вы здесь одна?” Она опешила. “Да, – ответила. – А вы?” “Я с коллегами, а в общем, один. Не составите компанию?” Она кивнула, зная, что у него феноменальная способность распознавать людей по голосам и что поэтому надо поменьше говорить, главное, по-другому строить фразы и не стремиться искусственно менять голос. Ну, раз не узнал, раз принял за другую, что ж, мало ли какие причудливые бывают совпадения по голосам. Когда признает – будет повод для веселья.
     Но повода для веселья не оказалось. Она – то есть не она, другая она – ему очень сильно понравилась. Да так сильно, что он пригласил ее поехать с ним отмечать Новый год в пансионат. Дал ей визитку и номер мобильного. А когда она – другая она – ему позвонила на следующий день – он признался ей в любви. Новый год она, понятно, отмечала с компьютером и, наконец, дописала статью.

     Татьяна Пынина
     Январь 2003 г.