Общественная палата РФ обсудила судьбу православных святынь

     17 мая 2010 г. Комиссия по сохранению и развитию отечественной культуры Общественной палаты РФ провела слушания на тему: “О музейных ценностях религиозного назначения, хранящихся в государственных и муниципальных музеях”. Как сообщалось в приглашении, “Цель слушаний – рассмотреть политические, исторические, социальные, юридические, экономические и практические аспекты текущей ситуации, выслушать экспертные мнения и попробовать найти возможности для конструктивного диалога и дальнейшей работы”.
     Поводом для слушаний стало появление проекта закона “О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности”. На слушания были приглашены как защитники этого проекта закона, так и его противники. Защитников было человек восемь, причем все – из числа служителей Русской Православной Церкви, хотя известно, что за принятие этого закона выступают известные деятели российской культуры, в том числе, например, Никита Михалков. Противников было раза в три больше, – в основном руководители и работники российских музеев и искусствоведы.
     Поскольку слушания шли три с половиной часа, цитировать все доклады, как Вы понимаете, просто невозможно, ограничусь изложением, – своими словами, – отдельных мнений и аргументов сторон:
     Сторонники закона: это же наши православные святыни, справедливо будет нам их отдать. Противники: большевики правильно отобрали у церкви культурные ценности, поскольку до революции в церквях их неправильно хранили. Сторонники: мы будем о них заботиться, реставрировать, и мы готовы к контролю со стороны государственных органов и музеев. Противники: а вот в такой-то церкви из-за неправильного мытья полов у иконы повредился красочный слой, а такую-то церковь неправильно реставрируют… При этом на экране демонстрировались то, что раньше называлось наглядной агитацией, а сейчас “презентациями”: фото той иконы, и той церкви, – с пояснительными текстами в нужной тональности.

       

     Сторонники: но ведь бывает, что и в музеях экспонаты повреждаются, гибнут, пропадают, давайте не будем делать глобальные выводы из-за отдельных фактов, просто надо разработать эффективную систему контроля. Противники: мы, культурные люди, хотим интегрироваться в европейское культурное пространство, а там сейчас культурные ценности передают не из музеев в церкви, а, наоборот, из церкви в музеи. Сторонники: отдайте нам хотя бы то, что является не культурными ценностями, а православными святынями, например, мощехранительницы с мощами (останками) святых – им не место в музеях. Противники: вот, в одной из европейских стран передали некоторые предметы церкви (о как: все-таки, и там передают!), так церковь устроила свой собственный музей и стала брать плату за вход.
     Сторонники: но ведь и музеи берут плату за вход, при этом многие верующие сейчас не ходят в музеи, потому, что их оскорбляет, что там хранятся изъятые православные святыни. Противники: принятие закона вызовет раскол в обществе, потому, что народ против, – при этом демонстрируется очередная “презентация” с цифрами, подтверждающими, что большинство народа против.
     За таким вот “конструктивным диалогом” со вниманием наблюдали сидящие в зале люди. Любой аргумент, любое предложение представителей Русской Православной Церкви они встречали либо ехидным смехом с картинным всплескиванием руками, либо возмущенным ропотом с покачиванием головой. А выступления музейных работников, наоборот, – одобрительными аплодисментами. Если люди эти были не подобраны специально, и подобная их реакция была искренней, то, получается, что многие из сидящих в зале не знали, что:
     – имущество церкви было экспроприировано вовсе не для того, чтобы его “правильно хранить” – в музеи попала лишь ничтожно малая часть, а большинство ценнейших произведений искусства погибло: изделия из драгоценных металлов переплавлялись в слитки, иконы сжигались сотнями и тысячами, церкви превращались в промышленные здания и склады, разбирались на кирпичи, дробились в щебенку, идущую на починку дорог…;
     – в европейском культурном пространстве церковь не православная, а католическая, либо протестантская, либо лютеранская, – у них нет икон, а есть картины с изображениями святых, которые используют для украшения храмов, – передача в музеи таких произведений искусства не оскорбляет чувства верующих. Для православных же иконы, – изображения лиц или событий священной или церковной истории, – обладают Божественной энергией, силой литургического образа. Православные не только любуются иконой, но и молятся перед ней, для чего, собственно, эти иконы писались и пишутся. Иконы с историей, написанные легендарными иконописцами, относятся к православным святыням;
     – говорить о возможном расколе в обществе просто странно, когда в зале одновременно присутствуют представители Русской Православной Церкви – и, например, член Общественной Палаты РФ Марат Гельман, чье имя у многих ассоциируется с оскорбляющими чувства верующих громкими антиправославными акциями: с рубкой икон Тер-Оганяном на Арт-Манеже, с печально известной выставкой “Осторожно, религия!” в Центре имени Сахарова, с “каруселью” из голов святых, показанной им на стенде своей галереи на ярмарке “Арт-Москва” в ЦДХ, и др. Если уж все это не вызвало раскол в обществе, то о каком расколе можно говорить в случае принятия закона, кто будет этот раскол устраивать: православные? Они сочтут это актом восстановления исторической справедливости. Может быть, буддисты или представители каких-либо других конфессий? Сомнительно, что им есть дело до того, будут ли храниться православные святыни в запасниках музеев или вернутся в церкви.

       

     Что же касается мнения “большинства народа” – а согласно демонстрируемой залу “презентации”, 76% людей высказались против возвращения церкви украденного у нее имущества, – так это все, как бы потактичнее сказать, недостоверно. Потому, что за “народ” выдавались посетители одного не слишком посещаемого интернет-сайта – именно они проголосовали так, а не иначе. Причем по “презентации” было видно, что вопросы специально подавались именно так, чтобы получить нужный ответ. Хотя, конечно, главное даже не в этом, а в том, что аудитория некого сайта – любого, – это вовсе не народ, а всего лишь аудитория данного сайта.
     Кстати, в этом обсуждении один аспект лично мне показался особенно странным: ведь в свое время решение об экспроприации было политическим, его принимало государство, при этом часть награбленного было передано в музеи – нередко по инициативе именно музейных работников, цель которых была – спасти культурные ценности. Не так, как кот Бегемот спасал из огня семгу, – все же то были не грабители, а образованные люди начала XX века, они действительно старались спасти, сохранить их от переплавки, уничтожения, разбазаривания, продажи за границу.
     Последующие поколения музейных работников не всегда вспоминают тот факт, что изначально музеи создавались энтузиастами, что Петр Михайлович Третьяков не отбирал картины у художников, а покупал, причем не торгуясь, за большие деньги. Почему же многих не смущает тот факт, что при большевиках фонды музеев стали формироваться за счет экспроприированных культурных ценностей, и многие музеи фактически превратились в склады ворованных вещей? Почему люди, которым государство поручило хранить культурные ценности, сейчас пытаются вмешиваться в процесс принятия политических и нравственных решений, выступают именно против принятия закона о возвращении изъятого, а не за то, чтобы в этот закон были внесены необходимые по их мнению статьи, которые бы гарантировали сохранение этих предметов в целости и сохранности для последующих поколений, в соответствии с их знаниями о том, как правильно хранить?
     В общем, сплошные передергивания и подтасовки. Глава синодального отдела по взаимодействию церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин был настолько оскорблен этим, что демонстративно покинул слушания, заявив, что необходимо объективное обсуждение этой темы, а не манипуляции, которые здесь имеют место.

       

     Между прочим, я обратил внимание на реакцию части музейных работников, когда протоирей Всеволод Чаплин предложил, чтобы Общественная палата инициировала бы проведение общественной инвентаризации предметов религиозного назначения, находящихся в музеях: в Москве – в течение 2010 года, а в музеях, расположенных по всей России – в течение 2011-2012 годов. В ходе данной инвентаризации, по мнению авторитетного церковного деятеля, должен был бы быть рассмотрен вопрос о доступности для посетителей музеев этих предметов, и возможности совершения верующими людьми поклонения этим предметам.
     Это предложение вызвало у большей части присутствующих такое возмущение, как будто никогда не было в нашей стране случаев потери экспонатов, воровства, гибели, подмены новоделом, и как будто часть хранящихся в музеях предметов не погребена в запасниках, где народ, о котором все так пекутся, их никогда не видел и не увидит.
     Может быть, дело как раз в этом?

     Николай Ефремов
     Фото автора